Вместе с супругой и внучкой Сергей отдыхал на берегу пруда и услышал крики о помощи. Увидев тонущих у дамбы детей, мужчина прыгнул в воду, поднял девочек на поверхность и помог добраться до берега. Ими оказались ученицы 1-го и 5-го классов местной школы. «При этом спаситель детей сам нахлебался воды и чуть не потерял сознание», – уточнили в пресс-службе.

Сергей Заречнев – пенсионер угольной промышленности, ветеран труда. Свой поступок – как и любой настоящий герой – он не считает чем-то необыкновенным, полагая, что при спасении детей так поступил бы каждый.

Николай Соколов начал с того, что заморозил будущий объект. Чтобы обойтись без мостостроительной техники, дождался, пока река замерзнет. После этого бензопилой вырезал во льду квадратные окошки с интервалом в 3 метра. В них он заколотил полые сваи, причем механизм для забивания был изобретен на собственном заднем дворе. Он напоминает детские качели. Вместо «маятника» – 50-килограммовая гиря на веревке, которую Николай Соколов в милицейскую бытность кидал по утрам. Изобретатель тянет веревку на себя (она ползет по колесику), а потом выпускает ее из рук. Гиря падает с двух метров и бьет по свае. 60 свай Николай Александрович, иногда при помощи младшего сына, но чаще в одиночку, забил за 2 недели.
«Сейчас, когда обо мне газеты пишут и по телевизору показали, нашлись обиженные. Ты, говорят, единоличник. Почему, дескать, не попросил о помощи? А я давно зарекся надеяться на кого-то, кроме себя», – объясняет Николай Соколов.

Перемычки между сваями Николай Александрович сделал дома, прикреплял их на болты уже по весне. Для этого был спроектирован и собран плот. Ни одного учебника по мостостроительству Соколов не прочел, но одно знает точно – во время запуска моста архитектор встает под своды и ждет прохода первых колонн.
«Да я бы встал, но там ведь вода, глубина, плавать не хотелось: вода еще была холодная, – говорит он. – Кто первый прошел по мосту? Не помню. Когда последнюю доску приколачивал, с обоих берегов уже толпы стояли. Как махнул рукой, побежали – чуть не сбили в воду».

Николай Соколов работал и слесарем, и пожарным, и колхозником, и строителем, и милиционером. Перемены мест связаны с поиском жилья. Везде обещали выделить, но повсюду очередь обрывалась на Соколове. Когда и в Непотягово ордера кончились на нем, будущему мостостроителю предложили заброшенный участок с фундаментом и гору кирпичей. Хочешь – строй. Так через полтора года, в 1990 году, Николай Соколов стал первым в районе обладателем каменной усадьбы. Причины ухода в солидном возрасте в правоохранительные органы он объясняет так: «Жена, дети, дом построен, баню срубил и соседям всем коттеджи построил… Чувствую, стал полнеть». В составе ОМОНа Николай Соколов совершил пять командировок в Чечню.

«Я не люблю про Чечню рассказывать, было и было, – морщится Николай Александрович. – По ночам не снится, наверное, потому что не вспоминаю, табу наложено. После пятой командировки решил, что хватит разрушать. Надо строить. И вернулся в строители».

Лесной пожар возле села Окино-Ключи возник 12 апреля. Сильный порывистый ветер до 15 м/секунду способствовал быстрому распространению огня по сухому сосновому бору, который грозил перерасти в верховой пожар.

Федор Алексеев обнаружил пожар и незамедлительно оповестил лесничество и главу поселения. Пенсионер и подоспевшие на помощь добровольцы сдерживали огонь до приезда группы пожарно-химической станции Бичурского лесхоза, которые полностью потушили очаг.

Были задержаны подростки – предположительные виновники возникновения лесного пожара. Сейчас с ними проводят работу органы МВД.

«В моем возрасте волноваться по такому поводу уже неприлично»,— вот что сказала Алла Левушкина, когда журналисты атаковали ее вопросами «Взволнованы ли вы, узнав о присуждении вам самой престижной врачебной премии «Призвание»?».

А нервничала 87-летний доктор из-за другого. «Сижу я на этой торжественной церемонии в Москве, смотрю — всем лауреатам вручают тяжеленную хрустальную статуэтку, плюс еще металлический диплом — для меня серьезный вес. Как бы, думаю, не уронить все это прямо на сцене и самой не грохнуться». Алла Ильинична оглянулась — кого о помощи попросить? Дмитрий Медведев по левую руку сидел, но к нему обращаться было неудобно, где это видано, чтобы премьера в носильщики вербовали? Повернулась направо, к каким-то мужчинам, зашептала: «Не могли бы вы вместе со мной на сцену подняться и помочь донести все эти штуки?» В итоге статуэтку, врученную Алле Ильиничне «За верность профессии», нес помощник председателя правительства Геннадий Онищенко, бывший главный санитарный врач России. А Левушкина в это время смущенно кланялась — лучшие врачи России, присутствующие в зале, встали, все до одного. «Так громко мне аплодировали, я даже растерялась. И за что?»

«Днем у меня работа, вечером — кошки и книги. Свободного времени, к счастью, нет».

Верность профессии Алла Ильинична хранит уже 63 года. «Вообще-то я хотела стать геологом — нравится мне походная жизнь, сложности, препятствия. Но потом прочла «Записки врача» Вересаева и решила поступать в медицинский — весьма романтическая барышня была. В 1945 году конкурс во Второй Московский медицинский институт имени Сталина был огромный, что еще больше меня подстегнуло. Мне говорили: «Ну куда ты лезешь, деревня», а я решила: рискну».

О первых студенческих годах Левушкина отзывается коротко: «Голодали мы, вот и все». Студентам выдавали талоны на питание, но какое там питание, суп — одна вода. Зато раз в месяц учащимся мединститута полагалась бутылка спирта, и с этим спиртом все бежали на базар, на пол-литра можно было выменять буханку хлеба.

«Выжили мы только благодаря тому, что питались в общежитии вскладчину. Мои родители, хоть и сами недоедали, но немного картошки из нашей рязанской деревни присылали. Другим студентам сало передавали, крупу. Так и держались. Помню, одной девочке привезли здоровенного леща. Это было что-то невероятное! Мы эту великолепную рыбину неделю ели, еще и суп сварили из обглоданных до блеска костей».

Гораздо более охотно Алла Ильинична рассказывает о праздничных демонстрациях. «Это была так красиво, так весело. Мы шли мимо Мавзолея, кричали: «Сталин, посмотри на нас! Посмотри на нас!» — он стоял в простом кителе, слегка махал рукой, и каждый был уверен, что он действительно смотрит прямо на него. Очень мы любили Иосифа Виссарионовича, потому что это был необыкновенный человек. После войны страну поднял, каждый Новый год — снижение цен. Как не любить его за это? К третьему курсу у нас даже пирожные соевые появились, по 40 копеек. А проезд от общежития до института тоже стоил 40 копеек. Поэтому мы всегда ездили «зайцами». Контролеры не выдерживали, отводили нас в милицию. Там дежурный только руками разводил: «Ну что с вами делать! Опять деньги проели? Бегите на лекции, и чтоб больше не попадались!» А на выпускном банкете в 1951 году у нас уже было столько еды, что мы не знали, какое блюдо первым хватать. Страна зажила сыто, радостно. При этом все, конечно, знали про аресты. Брата моего отца посадили за анекдот. Не было семьи, где бы кто-то не пострадал от репрессий, но все равно почти в каждом доме висел портрет Сталина. Мы все понимали, но верили, что он не виноват в том, что происходит. Он ведь многого и не знал».

Из института Левушкина вышла «уже опытная: делала аппендициты, грыжи». Самого первого своего пациента запомнила: трахеотомию вместе с коллегой ему делали, а он как давай кашлять. «Кровь была даже на потолке. Ого, думаю, какую кровавую профессию я себе выбрала».

В родной Рязани молодой хирург стала трудиться в санитарной авиации. «Старым врачам не хотелось по области на вертолетах мотаться, меня посылали: «Дочка, давай, слетай». Так я 30 лет и летала, все на посылках, будто самая юная. Тогда пилотам давали специальные значки за часы налета, и они шутили, что мне тоже пора такой значок выдать — шутка ли, столько часов в небе. Но мне эта работа нравилась. Раньше ведь в районных больницах оперировали, а нас, областных хирургов, вызывали на самые сложные случаи. Было дело, даже в сарае грудную клетку зашивала: самострел в легкое, все вывалилось, транспортировать больного было невозможно. Ничего, выжил. А однажды нас в селе встречали волки — пилот не хотел приземляться, боялся: «Сожрут ведь вас, доктор!» А я кричу: «Садись! Давай попробуем!» И ничего, обошлось, машина быстро подъехала, и я туда перескочила».

«Не знаю я секрета долголетия. Ем все подряд, люблю копченую колбасу. И плачу часто, и смеюсь»

«Между прочим, проктология — одно из наиболее сложных направлений в хирургии,— говорит Левушкина.— Это сейчас есть куча инструментов, а раньше ведь все руками делали, это была ювелирная работа. Специалистов не хватало, хирургов-проктологов во всей России по пальцам можно было пересчитать — ну не было желающих оперировать эту часть организма. Считалось, что дело это грязное и слишком сложное. Поэтому я, конечно, загорелась, когда к нам пришла «путевка» на курсы по проктологии. «Отправляйте меня!» — говорю начальникам. А они еще совещание устроили, сомневались, при том что ни одного хирурга-проктолога в Рязанской области не было. Но тогда один доктор выдвинул аргумент: «Вы посмотрите, у Левушкиной рост подходящий: полтора метра. Ей только проктологией и заниматься»».

Оперирует Алла Ильинична до сих пор — в поликлинике к ней очередь на осмотр, а в 11-й горбольнице Рязани у ординаторской очередь, все — к Левушкиной. «Больные меня просто одолевают. Все лезут на операцию именно ко мне. Почему? Спросите у них». Мы спрашиваем. Нине, жительнице Рязани, сегодня предстоит операция: «Я хотела только к Алле Ильиничне. У нее такой опыт, ее так хвалят люди». Нина нервничает, ее даже потряхивает от ужаса. «Чего ты боишься? — 87-летний хирург склоняется над операционным столом.— Чего дрожишь? Тут на полчаса всего дел, сейчас заснешь, отдохнешь, проснешься уже без своей проблемы. Улыбайся!» Нине дают наркоз, а к Алле Ильиничне подкатывают специальный стул на колесиках: «Карета подана!»

«Вы назовите свою статью «Бабушка с огоньком»,— шутит ассистент хирурга Владимир Добрынин и потом серьезно добавляет: — Вы не смотрите, сколько Алле Ильиничне лет. Рука у нее по-прежнему крепкая. И делаем мы с ней по 150 операций в год. В этом и прошлом году смертность — нулевая». В проктологии показаниями к хирургическому вмешательству часто являются совсем уж запущенные случаи, нередко связанные с онкологией, и «нулевая смертность» — отличный показатель. Поэтому Левушкину на улицах узнают уже больше полувека, подходят: «Вы меня не помните, но у меня все хорошо, я живу», благодарят. «Многие меня целуют. Я маленькая, ничего не стоит меня поцеловать, обнять. Один подошел: «Ух ты моя дорогая!» — и зажал в объятиях, как котенка. Потом я вздохнуть не могла. Оказалось — сломал ребро».

Врачей и одаривают, не без этого. «Раньше дарили хрусталь, конфеты. У меня был целый шкаф, заставленный «Красной Москвой». Недавно кролика подарили — сказали, что зарезали специально для меня. Я лицемер, мясо ем, но не могу есть того, кого убили ради меня, поэтому позвонила племяннице: «Забери кролика». А лет 30 назад кухарка нашего первого секретаря, у нее онкология была, прислала мужа с мешком консервов, мяса, сыра. Мой брат тогда приехал ко мне в гости, открыл холодильник и обомлел: «Ну ты и живешь!» А кухарка, кстати, еще вовсю работает, видела я ее недавно».

«Никогда не сдаюсь, беру даже неоперабельных больных. А вдруг?»

Она молится за них каждое утро — за больных своих. «Я верующей давно стала, лет в 60. До этого убежденной атеисткой была, с институтских времен всерьез увлекалась философией, читала труды Гегеля. Но смущал меня марксизм-ленинизм, который утверждает, что абсолютная истина не познаваема. Странное утверждение для материалистов. Стала я задумываться: что же тогда абсолютная истина? Так пришла к вере. Хожу в церковь, молюсь утром и вечером своими словами: о больных своих, особенно о самых тяжелых, о своих родных, о себе, чтобы еще немного продержаться… Почему я до сих пор работаю? Во-первых, это очень интересно: победить, вылечить. У меня ведь были совершенно чудодейственные исцеления. Молодая женщина, помню, с опухолью прямой кишки была — все, неоперабельная. Но я же смелая, да и никто, кроме меня, не брался. Я ее прооперировала, и она пошла на поправку — как, почему? Уже прошло много лет, эта больная живет, дети ее уже выросли… А еще мне надо работать, чтобы кормить своих. Детей у меня нет, я и замужем-то никогда не была, зато есть племянник-инвалид — его содержу, а у него еще семь кошек на попечении, да у меня еще своих семеро».

Она перечисляет питомцев: «Гоша, Сына, Лапа, Лада, Чернышка, Дымка… Старая кошка вот сейчас одного котенка родила, и я ей назначила усиленное питание. Утром даю всем минтай с лапшой, когда ухожу, то режу мелко докторскую колбасу — другую не едят. Пакетики им покупаю специальные с кормом, консервы, наполнитель. Только на кошек уходит рублей 200-300 в день. Но я кормлю еще и дворовых котов, собак… Вот вы спрашиваете, как сохранить активность в такие годы. А у меня выхода другого нет, я до конца жизни буду зарабатывать. Вон птички за окном — я вижу, что они голодные, кормушка с утра опять пустая, значит, надо покупать корм, значит, опять нужны деньги».

Она улыбается, и сразу становится понятно, как она выглядела в детстве. «Разве возможно накормить всех птиц на свете?» — спрашиваем мы, и она, продолжая улыбаться, вполне философски отвечает: «Но можно попытаться».

Дашратх Манджхи вошёл в историю как человек, который смог в одиночку сдвинуть гору, соорудив таким образом спасительную для многих людей дорогу. За это он получил прозвище «человек горы».

Всю свою жизнь Дашратх прожил в отдаленной деревне Гахлоур, вблизи городка Гая (штат Бихар, Индия). С ближайшим населенным пунктом ее разделяла горная цепь, и чтобы добраться до него нужно было преодолеть большое расстояние. Много раз жители деревни обращались к правительству штата за помощью, но от их просьб всегда отмахивались, и людям очень долго приходилось добираться в школу, больницу или даже на рынок.

Дашратх работал фермером, но своей земли у него не было. Каждый день, отправляясь на работу, он перебирался через опасную гору, чтобы хоть немного сократить время пути. Однажды его жена, пересекая гору, чтобы принести мужу воды, сильно поранилась. Дорога до больницы была очень долгой. Не получив вовремя медицинской помощи, женщина умерла. В тот день бедный фермер решил сам прорубить путь сквозь горы, чтобы ни с кем больше не случилось такого несчастья.

На протяжении 22 лет (с 1960 г. по 1982 г.) Дашратх Манджхи трудился над исполнением своей мечты. С помощью всего лишь зубила, молотка и лопаты, этот легендарный человек сделал в горе проход длиной 110 м (360 футов), шириной 9,1 м (30 футов) и глубиной 7,6 м (25 футов). Сначала над ним только все посмеивались, решив, что фермер сошел с ума. Никто даже и не подумал прийти на помощь. Но шли годы и постепенно люди стали оказывать ему поддержку. Кто-то приносил еду, кто-то помогал покупать новые инструменты.

Благодаря труду Дашратха, расстояние между районами Атри и Вазирганж округа Гая сократилось c 75 километров до одного километра. Этой дорогой ежедневно пользуются жители около 60 близлежащих деревень. И конечно, теперь все люди округа не испытывают ничего кроме благодарности к «человеку горы», который в одиночку сделал их жизнь гораздо проще.

Увидев, как внук, продавив крышку, упал в воду, Маржан Евлоева без раздумий прыгнула вслед за ним. Как впоследствии выяснилось, от удара о дно колодца она сломала ногу, но в тот момент от шока не чувствовала боли.

– Маме повезло, что глубина воды позволила ей стоять, не захлебнувшись, и держать мальчика на плечах. Адаму тоже повезло, что бабушка сразу за ним прыгнула, пару минут промедления и все могло бы кончиться плохо, — рассказала мама малыша Айна Евлоева. В момент падения она занималась хозяйственными делами и прибежала на крики.

– Соседи прибежали тоже. Мы взяли лестницу и спустили ее в колодец, — вспомнила Айна.

Наконец, бабушку и внука вытащили на поверхность. И сразу повезли в Назрановскую больницу. По словам медиков, малышу крупно повезло: после падения с такой высоты он заработал лишь небольшую ссадину на голове. Бабушка травмировалась сильнее: у нее перелом ноги и множественные ушибы на теле. Женщине сразу наложили гипс. Но все эти травмы – сущие пустяки по сравнению со счастьем спасения любимого ребенка.

Для своих 70 лет Михаил Яковлевич выглядит потрясающе молодо и бодро: не удивительно, ведь уже 47 лет работает учителем физкультуры в школе № 23 в Энгельсе. Каждый день обязательная пробежка полтора километра. Кто бы знал, что его спортивная подготовка однажды поможет спасти человеку жизнь.

Вечером в понедельник Михаил Максименко как раз расписывал тренировочную программу к очередному уроку. Вдруг в квартиру влетел внук-третьеклассник и с ходу выпалил: «Пожар!» Горела квартира на третьем этаже в их доме № 54 по улице Полтавской. Там жили мать и сын, оба уже пожилые. По хозяйству им помогали всем подъездом: кто еды приготовит, кто в магазин сходит, кто с дачи овощей привезет. Спасали от пожара тоже все вместе: кто дверь выламывал, кто звонил в «скорую» и пожарным, а вот Михаил сразу бросился вытаскивать соседей из пламени.

– Я вбежал в квартиру, смотрю: дым, как из кочегарки, пламя везде. Если бы вы только видели — будто взвод огнеметчиков. Слышу, Полина Павловна стонет, ну, я глотнул воздуха и пополз. Дым-то наверху собирается, а внизу еще ничего. А вот куртку насквозь прожег, — показывает дырки сосед погорельцев Михаил Максименко. — Это пластиковые потолки расплавились, и сверху, как смола раскаленная, капало. Полина на диване была и уже задыхалась, минуты две-три ей осталось, а потом уже не спасти. Ну я взвалил ее себе на плечи и обратно пополз. У порога уже мужики стояли, подхватили ее.

– Пламя вспыхнуло от незатушенной сигареты. 69-летний мужчина задремал с сигаретой в руках, она выпала из руки прямо на простыни. Так пожары начинаются очень часто, — пояснили в пресс-службе ГУ МЧС России по Саратовской области. — Мужчину спасти, к сожалению, не удалось. Его мать отвезли с отравлением угарным газом в Энгельсскую городскую больницу скорой медицинской помощи. Сейчас врачи выхаживают ее. Обещают, что все должно обойтись благополучно.

– Мне благодарностей не надо, сделал, что мог. Главное — человека спасли, — улыбается Михаил Яковлевич. — Вот сегодня отпросился у директора пораньше, видимо, надышался все-таки дыму. А завтра снова пойду в школу, ребят учить.